Коллективизация и судьбы крестьян в романе М. А. Шолохова « Поднятая целина»
Последнее пятнадцатилетие утвердило взгляд на коллективизацию как на жесточайшую национальную трагедию. Об этом свидетельствуют такие художественные произведения, как повести «Котлован» А. Платонова, «Овраги» С. Антонова, рассказ «Пара гнедых» В.Тендрякова. «Поднятуюцелину» Шолохова поместить в этот перечень невозможно. Но значит ли это, что шолоховский роман — ложь? Думается, все намного сложнее.
Сюжет романа, казалось бы, свидетельствует о торжестве новых социальных отношений в деревне. Действие «Поднятой целины» разворачивается с января по осень 1930 года, и за этот ничтожно короткий срок удается достичь целей коллективизации, главной из которых являлось создание «нового человека» — труженика села, лишенного чувства собственности. Последние страницы произведения говорят об успехах социалистического преобразования деревни: крестьяне по собственному ( почину приводят в порядок школу, Майдан-ников, Дубцов и Бесхлебное вступают в партию. Однако кончается роман отголоском народной трагедии (Размётнов на могиле жены, его «суровые, безрадостные глаза»). Сегодняшнее прочтение «Поднятой целины» открывает сложное переплетение вынужденного замалчивания правды и намеков на истинное народное горе.
Так, устами Размётнова говорит сама народная совесть, когда он пытается отказаться от участия в раскулачивании: «Раскулачивать больше не Пойду <...> Я... с детишками не обучен воевать!<....> Я что? Кат, что ли? <...> У Гаева детей одиннадцать штук!»
На заднем плане романного действия имеются истории мнимых кулаков — то есть великих тружеников, которые, работая до кровавых кругов перед глафзами, подверглись репрессиям со стороны власти. Такова трагическая судьба бывшего красноармейца Тита
" Бородина, поверившего тому, что революция — восстановление попранной социальной неправды. Самое страшное — даже бывший однополчанин Бородина Нагульнов считает своего товарища преступником, хоть и признает, что хозяйство его нажито честным путем: «...вцепился в хозяйство, возвернувшись домой... И начал богатеть, несмотря на наши предупреждения. Работал день и ночь, оброс весь дикой шерстью, в одних холстинных штанах зиму и лето исхаживал. Нажил три пары быков, и все ему было мало! <...> Видим, поедает его собственность!... грозим, что в землю затопчем его, раз он становится поперек путя, делается буржуем и не хочет дожидаться мировой революции». Конечно, в романе в итоге торжествует точка зрения Давыдова на Бородина («...кулаком стал, врагом сделался — раздавить!»), однако наряду с итоговым моральным осуждением «кулаков»-тружеников несмело, «пунктиром», у Шолохова проходит и народная мысль о том, что вообще коллективизация — это ложный путь, по которому пытаются направить деревню. Главный «реформатор» векового уклада, которым живет Гремячий Лог, — Давыдов, воспринимающий хутор «как мотор невиданной конструкции». Сравнение, показывающее, что Давыдов не чувствует богатства и глубины жизни, воспринимает жизнь как нечто механическое. Отсюда его тактика — гнуть и ломать веками складывавшиеся традиции, согласно заранее выработанному плану. Активисты вшолохов-ском романе — абсолютно бескорыстные ; люди, работающие ради идеи всеобщего будущего счастья. Но на страницах романа в их адрес звучит упрек, для современного читателя достаточно знаменательный. Когда Давыдов, Размётнов и Нагульнов приходят по делу в дом к Акиму Бесхлебнову, тот отпускает по их адресу ядовитую шутку: «Не сеете, не жнете и сыты бываете». Действительно, несмотря на героические усилия активистов, в глазах трудящегося крестьянина они - «портфельщики», тунеядцы, уклоняющиеся от честного труда и чужой труд также рушащие.
Но самое важное, что в этом романе Шолохов ставит важнейший для русской литературы вопрос о цене социальной гармонии и ставит этот вопрос так, что не может не вспомниться Достоевский, герои которого приходят к выводу о недопустимости всеобщего счастья, построенного на детских слезах. Размётнов и Давыдов спорят о том, как относиться к кулацким детям. Давыдов, побеждающий в этом споре, выдвигает идею социального возмездия: «А они нас жалели? Враги плакали от слез наших детей? <...> Ты!!! Как ты можешь жалеть?!!» Несмотря на солидарность автора с Давыдовым, в романе заявлена и позиция Раз-мётнова, который не может не пожалеть несчастных детей и не рассуждает в тот миг — «кулацкие» ли они, «бедняцкие» или «середняцкие».