1. АГРАРНЫЙ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ ПОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ
Для аграрного устройства капиталистической России было характерно два наиболее крупных явления: раздутые помещичьи латифундии и крестьянская община.
Есть спор о том, насколько капиталистически переродились помещичьи хозяйства. Автор [3] считает, что это перерождение не зашло слишком далеко. В ту пору, до тракторов, вести чисто капиталистическое хозяйство на больших площадях было просто нерентабельно.
Многоземелье помещиков было оборотной стороной крестьянского малоземелья. Крестьяне были вынуждены арендовать часть помещичьих земель. За это они были обязаны со своими лошадьми и инвентарем обработать у помещика определенные участки. Это называлось "отработкой". Практиковались также "испольщина" (половина выращенного и собранного крестьянином урожая шла помещику) , "земельный наем" (договор о найме заключался зимой, когда у крестьянина кончался хлеб) и прочие кабальные, полукрепостнические формы эксплуатации. Только их наличие и позволяло существовать латифундиям.
Крестьянская община - это еще более древний институт, чем латифундия. В пореформенную эпоху община была пережиточным явлением. Многие, в том числе и сами крестьяне, ругали ее за косность и рутину. Но почему-то получалось всегда так, что в изменившихся условиях менялась и община. Еще в период феодализма община многое сделала для утверждения трехпольной системы земледелия вместо беспорядочного засевания одних и тех же площадей.
Затем, после реформы 1861 года наступил сравнительно благоприятный для крестьянского хозяйства период: распались крепостные цепи, малоземелье еще не очень ощущалось, цены на хлеб держались высокие. И в громадном большинстве общин, в целых регионах, прекратились земельные переделы. Более того, стихийно начался процесс формирования частной собственности на общинную землю. Ее стали продавать, завещать по наследству и т.п.
Но в 80-90 годах XIX века обстановка резко изменилась. Разразился мировой сельскохозяйственный кризис, и помещики поспешили переложить убытки на крестьян. Выросло крестьянское население, и на общинных землях стало тесно. Наконец, случился ряд неурожайных лет (особенно сильный неурожай был в 1891) . Встал вопрос о физическом выживании крестьян. И община после нелегкой внутренней борьбы вынуждена была возобновить переделы. Тогда же появился самый уравнительный вид разверстки земли - по едокам.
Но сразу же встал и другой вопрос: как переделять землю, если один крестьянин всегда удобрял свои полосы, а другой довел их до истощения? Долго и горячо обсуждался этот вопрос, и решение, похоже, было найдено. В пензенском архиве обнаружен такой документ: "Мы, крестьяне, - говорилось в приговоре села Никольского, - должны землю удобрять назьмом, а если по истечении 12-летнего срока земля будет поделяться, и окажутся участки неуназьменными, то при разделе нерадивому домохозяину возвратить тот самый участок, который не был им удобрен в течение 12 лет".
Голодные годы многому научили, и с конца XIX века в ряде нечерноземных губерний крестьяне начали отказываться от трехпольной системы и всем обществом переходить к многопольным севооборотам с высевом кормовых трав. Правда, этот процесс шел медленно. Но ведь в сельском хозяйстве медленное, но неуклонное накопление новых явлений - залог нового развития.
Таким образом, община не была ни "сколком", ни "осколком". Она жила богатой внутренней жизнью.
Община - явление не исключительно русское, а мировое. В Европе она исчезла сравнительно рано, в России просуществовала до коллективизации, а во многих странах Востока все еще сохранилась.
Некоторые общинные традиции до сих пор живы в развитых странах (например, в Голландии - Абрамов: "Как я был фермером в Голландии", Известия 1989 год) - и не все они плохи.
Была ли община прообразом коллективного ведения сельского хозяйства в деревне при социализме? Вопрос этот активно обсуждается в исторической литературе.
Переход к коллективному ведению сельского хозяйства был голубой мечтой всех народников, и они охотно расписывали те случаи, когда крестьяне, скажем, всем обществом скашивали луга, а затем делили сено в копнах. Но дальше этого дело не шло. В дореформенную эпоху отдельные помещики пытались вводить "коллективные запашки", в пореформенную - некоторые земства. Но крестьяне смотрели на это как на барские причуды, на новый вид барщины и старались избавиться от подобных новшеств.
В дореволюционной России около 20% общин владели землей на подворном праве. Этот вид собственности довольно близок к частной. В период же столыпинской аграрной реформы произошло почти полное отождествление подворной собственности и частной. В остальных случаях дореволюционная община была собственником земли (в отличии от колхоза, который был только ее пользователем) . Более свободно распоряжаясь землей, община и своим членам давала больше свободы. Даже в тех селениях, где земля находилась в общинном владении, крестьянин мог сдать свой надел в аренду на весь срок от передела до передела (12-15 лет) или сам арендовать надел у соседа, уходящего на заработки в город. В свою очередь сельское общество, как собственник, могло сдать в аренду частным лицам некоторые свои угодья (например, каменоломни, песчаные карьеры или торфяники) .
Общинная собственность - это особый вид собственности. И при том довольно гибкий, так как он с одной стороны, создавал некоторую социальную защищенность для членов общины, а с другой - позволял домохозяину в определенных пределах манипулировать передоверенной ему частью этой собственности. Правда, здесь скрывалось то противоречие, которое нередко создавало напряженную обстановку в общине и мешало крестьянину спокойно хозяйствовать. В общем же, в благоприятные периоды хозяин получал более значительную свободу действий. А вот в плохие времена верх брали уравнительные тенденции, -конечно, только в отношении земли.
Отдельное крестьянское хозяйство по сравнению с помещичьей латифундией было настолько малой величиной, что между ними невозможен был сколько-нибудь равный диалог. Все отношения крестьянина с помещиками и с властями осуществлялись, как правило, через общину. Именно она торговалась с помещиком об условиях аренды, а потом распределяла и арендованные участки и отработки. Как могла, община отстаивала интересы крестьян, выступая в роли своеобразного крестьянского "профсоюза".
Судьбы общины и помещичьего хозяйства на целые века были сплетены теснейшим образом. Но каждый из них мог бы существовать без другого и добивался этого. Община издавна претендовала на помещичьи земли. Ликвидация помещичьего землевладения открывала путь для наиболее демократичного решения аграрного вопроса. Крестьянин, получив землю и избавившись от кабальных форм эксплуатации, имел бы возможность поднять уровень своего хозяйства. В таких условиях община должна была либо ускорить свою перестройку, либо тихо уйти со сцены. После ликвидации помещичьего землевладения крестьянин уже не испытывал бы в ней острой нужды.
В свою очередь, помещики были недовольны существованием общины. По поводу условий найма и аренды помещик предпочел бы договариваться не со всем крестьянским миром, а с каждым крестьянином в отдельности. Большие опасения вызывал у помещиков земельно-распределительный механизм общины, который только силой всей государственной машины удерживался на границе помещичьих владений.
Слишком медленное политическое развитие России определялось, в основном, ее аграрным устройством. Солженицын объясняет: "российская государственная власть срослась с имущим напуганным дворянством, весь правящий слой дрожал и корыстно держался за свои земли - дворянские, великокняжеские, удельные. Только начнись где-нибудь какое-нибудь движение земельной собственности - ах, как бы не дошло и до нашей". Держась за власть и за землю, самодержавие, помещики, военная и гражданская бюрократия надеялись: "будет вот так само-само-само плыть еще триста лет". [6] Только военные поражения вынуждали царизм к уступкам. Поражение в Крымской войне - и освобождение крепостных. Поражение в войне показало общую слабость власти; дальше откладывать реформы было невозможно. Александр II произнес свою знаменитую фразу: " Лучше мы освободим крестьян сверху, нежели ждать, когда они сами освободят себя снизу".
Отмена крепостного права потребовала реформы местного самоуправления и суда; но создав орган местного самоуправления- земства, Александр II категорически отказывался "увенчать здание" общероссийским представительным собранием. Он не допускал и мысли, чтоб даже министры приходили к единому мнению по каким-либо вопросам без него.
Реформы 60-х годов оставили Россию такой же самодержавной монархией, которой она была и до них. Остались сословные привилегии дворянства и ограничения в гражданских и имущественных правах крестьян.
Будущую революцию могло предотвратить постепенное превращение неограниченной монархии в конституционную. Но добровольно от неограниченной власти не отказываются. Основная масса поместного дворянства была заинтересована в сохранении самодержавия и сословного строя. На них держалось экономическое благополучие помещиков и их влияние в стране. Требовать конституционных прав и свободы предпринимательства - дело буржуазии. Она в России была слаба и в середине XIX века голоса не имела. Реформа 1861 года смяла часть преград на пути ее роста. Но не все. Среди прочего осталась община.
Естественно, что люди, находившиеся в царском окружении, выдвинувшиеся благодаря своему уму и образованности (как Витте) или бойцовским качествам и деловитости (как Столыпин) , понимая необходимость преобразований в деревне, осуществляли такие реформы и проводили их таким образом, чтобы сохранить господство правящего класса.
2. ВРЕМЯ И РЕФОРМЫ С. Ю. ВИТТЕ
В августе 1892 году в связи с болезнью Вышнеградского Витте сделался его приемником на посту министра финансов. Заняв кресло на посту одного из самых влиятельных министров, Витте показал себя реальным политиком. Вчерашний славянофил, убежденный сторонник самобытного развития России в короткий срок превратился в индустриализатора европейского образца, заявившего о своей готовности в течение двух пятилетий вывести Россию в разряд передовых промышленных держав. Промышленность, строительство и железные дороги в 90-х годах активно развивались. Этому в какой-то степени способствовало и обнищание крестьян и землевладельцев после неурожая 1891 и последовавшего за ним голода. Именно этот упадок в экономике и привел общественность к осознанию необходимости принять меры для обуздания реакционных деятелей в правительстве, толкавших страну на грань экономического и духовного распада. В этой обстановке появился на политической сцене С. Ю. Витте. На этого в высшей мере талантливого человека легла задача преобразования экономической жизни страны.
В 1894-95 г. Витте добился стабилизации рубля, а в 1897 сделал то, что не удавалось его предшественникам, - ввел золотое денежное обращение, обеспечив стране твердую валюту вплоть до первой мировой войны и приток иностранных капиталов. При этом резко увеличилось налогообложение, особенно косвенное. Одним из самых эффективных средств выкачивания денег из народного кармана стала введенная Витте государственная монополия на продажу спирта, вина и водочный изделий.
На рубеже XX века экономическая платформа Витте приняла вполне определенный и целенаправленный характер: в течение примерно 10 лет догнать в промышленном отношении более развитые страны Европы, занять прочные позиции на рынках Ближнего, Среднего и Дальнего Востока. Ускоренное промышленное развитие обеспечивалось путем привлечения иностранных капиталов, накопления внутренних ресурсов с помощью казенной винной монополии и усиления косвенного обложения, таможенной защиты промышленности от западных конкурентов и поощрения вывоза. Иностранным капиталам в ней отводилась особая роль - в конце 90-х годов Витте выступил за неограниченное привлечение их в русскую промышленность и железнодорожное дело, называя эти средства лекарством против бедности и ссылаясь при этом на пример из истории США и Германии.
Особенность приводимого Витте курса состояла в том, что он как ни один из царских министров финансов, широко использовал исключительную экономическую силу власти, существовавшую в России. Орудиями государственного вмешательства служили Государственный банк и учреждения министра финансов, контролировавшие деятельность коммерческих банков.
В условиях подъема 1890-х годов система Витте способствовала развитию промышленности и железнодорожного строительства; к 1900 году Россия вышла на 1 место в мире по добыче нефти. Казавшийся стабильным политический режим и развивавшаяся экономика завораживали мелкого европейского держателя, охотно покупавшего высокопроцентные облигации русских государственных займов и железнодорожных обществ.
В 1890-ые годы резко возросло влияние Министерства финансов, а сам Витте на какое-то время выдвинулся на первое место в бюрократическом аппарате империи. Витте не скупился в расходах, рекламируя в европейских газетах и журналах финансовое положение России, свой экономический курс и собственную персону.
В русской печати министра резко критиковали за отступничество его бывшие единомышленники. За неограниченное использование государственного вмешательства Витте подвергался критике и со стороны приверженцев реформ 1860-х годов, считавших, что индустриализация возможна только через перемены в государственной системе - создание настоящего ("объединенного") правительства и введение правительственного учреждения. В либеральных кругах "система" Витте была воспринята как "грандиозная экономическая диверсия самодержавия", отвлекавшая внимание населения от социально-экономических и культурно-политических реформ. В конце 1890-х годов казалось, что Витте доказал своей политикой невероятное: жизнеспособность феодальной по своей природе власти в условиях индустриализации, возможность успешно развивать экономику, ничего не меняя в системе государственного управления.
Однако, честолюбивым замыслам Витте не суждено было осуществиться. Первый удар по ним нанес мировой экономический кризис, резко затормозивший развитие промышленности; сократился приток иностранных капиталов, нарушилось бюджетное равновесие. Экономическая экспансия на Дальнем и Среднем Востоке, сама по себе связанная с большими расходами, еще и обострила русско-английские противоречия и приблизила войну с Японией. С началом же военных действий ни о какой последовательной экономической программе не могло уже быть речи.
Ускоренная индустриализация России не могла быть успешной при сохранении традиционной системы власти и существовавших экономических отношений в деревне и Витте скоро начал отдавать себе в отчет. "... сделавшись механиком сложной машины, именуемой финансами Российской империи нужно было быть дураком, чтобы не понимать, что машина без топлива не пойдет. Топливо это - экономическое состояние России, а так как главная часть населения - это крестьянство, то нужно было вникнуть в эту область". В 1896 году Витте отказался от поддержки общинного землевладения. В 1898 он сделал первую попытку добиться в комитете министров пересмотра аграрного курса, сорванную, однако, В. К. Плеве, К. П. Победоносцевым и П. Н. Дурново. К 1899 году при участии Витте были разработаны и приняты законы об отмене круговой поруки. Но общинное землевладение оказалось твердым орешком. В январе 1902 года Витте возглавил Особое Совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности, тем самым, взяв, казалось бы, к себе в министерство финансов общую разработку крестьянского вопроса. Противники Витте из помещичьего лагеря обвиняли его в том, что своей политикой поощрения промышленности он разорил сельское хозяйство. Это, в общем, несправедливо [5]. Главная причина отставания сельского хозяйства заключалась в сохранении крепостнических пережитков в деревне. Выкуп за землю вынул из кармана крестьян больше денег, чем создание промышленности. Сделал свое дело аграрный кризис. А вот ко всему этому добавилась уже и политика Витте.
Развитие промышленности во всех странах шло за счет средств, накопленных первоначально в сельском хозяйстве. Там, где этот процесс шел естественным и неспешным темпом, он не был болезненным. Необходимость быстрого скачка оказалась чувствительной. Россия была догоняющей страной и расплачивалась за это.
Незавершенность реформы 1861 года, мировой аграрный кризис и виттевская индустриализация, вместе взятые, действительно привели сельское хозяйство на рубеже XIX - XX веков к глубокому кризису. К концу XIX века и Витте, и его противники заговорили о "перенапряжении платежных сил сельского населения". Эти слова отражали искреннюю и глубокую тревогу представителей власти. На платежеспособности крестьян держались и развитие промышленности, и государственный бюджет. Противники Витте усилили нападки на политику индустриализации.
В июне 1902 года Плеве в противовес Особому совещанию создал при своем министерстве (внутренних дел) еще один центр разработки аграрной политики, которая стала поприщем соперничества двух министров.
В манифесте 26 февраля 1903 года, определившем программу царизма, какой ее видели Николай II и Плеве, снова, хотя и с некоторыми оговорками, провозглашалась "неприкосновенность общинного строя крестьянского землевладения". Объединенными усилиями противники Витте при очевидном сочувствии императора начали оттеснять министра финансов и от рычагов управления дальневосточной политикой, находившихся до того в его почти исключительном владении. Каковы бы ни были в совокупности причины увольнения Витте с должности министра, отставка в августе 1903 года нанесла ему удар: пост председателя комитета министров, который он получил, был неизмеримо менее влиятелен. Сам Витте поэтому сравнивал свое пребывание 12 декабря 1904 года был опубликован императорский указ, предусматривавший осуществление целого ряда реформ. Его положения касались: религиозной терпимости; свободы слова и реформы законов о печати; пересмотра трудового законодательства. Витте попытался обернуть его себе на пользу, добившись того, чтобы разработка намеченных в нем мероприятий была поручена комитету министров.
Витте опубликовал свою антиобщинную платформу (декабрь 1904 "Записка по крестьянскому делу") . Рост эффективности сельскохозяйственного производства при низких ценах на его продукцию был важной составной частью виттевской программы индустриализации. Он видел в этом средство и для высвобождения в деревне рабочих рук, которые использовались бы в промышленности, для удешевления труда промышленного пролетариата. Тут-то главным тормозом и оказывалась община, приверженцем которой он был в молодости. Витте стал видеть в общине причину крестьянского оскудения и предмет крайнего поклонения как крайних консерваторов, интриговавших против него у царя, так и социалистов, учения которых были враждебны всему тому, что он отстаивал. Он требовал сделать из крестьянина "персону" путем уравнения крестьян в правах с другими сословиями. Речь шла при этом обо всех правах, в том числе и имущественных, иными словами - о выходе из общины с выделом земли. В общине Витте видел не только препятствие к развитию сельскохозяйственного производства, но и одну из форм революционной угрозы, поскольку она воспитывала пренебрежение к праву собственности. Он утверждал в мемуарах, что видел суть крестьянского вопроса именно в замене общинной собственности на землю индивидуальной, а не в недостатке земли, а стало быть и не в том, чтобы провести принудительное отчуждение помещичьих владений.
Однако, все это, по крайней мере, по отношению ко времени пребывания Витте в министерстве финансов, было до некоторой степени запоздалым остроумием. Кроме отмены в 1903 году круговой поруки за внесение прямых налогов, Витте мало что сделал на министерском посту против общины. Но в Совещании о нуждах сельскохозяйственной промышленности под председательством Витте общине был нанесен сильный удар, впрочем, чисто теоретический. Витте считал, что если бы Совещанию дали окончить работу, то многое, что потом произошло, было бы устранено. Крестьянство, вероятно, не было бы так взбаламучено революцией, как оно оказалось.
Меж тем приближался январь 1905, и уже шла русско-японская война. Поражения в Маньчжурии снова продемонстрировали слабость власти. Либералы сочли, что за проигранную войну царизм вынужден будет, как и в 1861 году, заплатить реформами. Чтобы добиться этих реформ, и в первую очередь конституции, они не только усилили пропаганду в земских и интеллигентских кругах, но и решились на попытку скоординировать действия с революционерами.
События "Кровавого воскресенья" произвели коренной переворот в мышлении рабочих масс, на которые до этого времени весьма слабо действовала направленная на них пропаганда. Генерал Трепов и те, кто позволил ему совершить этот безумный акт, разорвали те духовные узы, которые связывали царя и простых рабочих.
17 января 1905 года Николай II, обращавшийся за советом к Витте и другим министрам, приказал ему составить из них совещание по "мерам, необходимым для успокоения страны", и о возможных реформах, сверх предусмотренных указом от 12 декабря 1904 года.
18 февраля 1905 года - весьма знаменательный день. Были одновременно опубликованы три в высшей степени важных документа:
Манифест Николая II, обращенный с призывом ко всем "истинно русским людям" объединиться вокруг трона и дать отпор тем, кто хочет подорвать древние основы самодержавия;
Рескрипт новому министру внутренних дел А. Г. Булыгину разработать "совещательный" статус Думы;
Указ сенату, предписывающий принимать к рассмотрению прошения, врученные или направленные ему из различных слоев населения.
Манифест вдохнул жизнь в крайне правое движение, которое долгое время влачило жалкое существование и которое спустя 8 месяцев оформилось в виде "Союза русского народа".
21 марта Совет министров, собравшись под предводительством Сольского, не без строгости осудил указ от 18 февраля 1905. Царя как бы обвинили в либерализме. Активное участие Витте в том заседании не осталось без последствий - царь закрыл возглавлявшееся Витте сельскохозяйственное совещание и совещание министров (по "объединенному" правительству) .
Витте снова оказался не у дел, но пробыл в тени недолго. В это время приближалась развязка русско-японской войны. После Цусимы поиски пути прекращения войны с Японией снова вывели полуопального сановника на передний план (май 1905) . 24 мая 1905 года на совещании при Совете министров Витте заявил, что "дипломатическая партия проиграна", и неизвестно, какой мирный договор удастся заключит министру иностранных дел. А через месяц (хотя это решение далось царю нелегко) вести переговоры о мире было поручено Витте.
Недюжинная одаренность, государственная опытность, широта взглядов и умение ориентироваться в чуждых российскому бюрократу американских политических правах помогли Витте в переговорах о мире с Японией. Соглашение с Японией, которого Витте добился для России, не носило унизительного характера и не предусматривало никаких крупных уступок. 15 сентября 1905 года Витте вернулся в Петербург. Он получил за Портсмутский договор графский титул.
Именно осенью 1905 года (в октябре) впервые обсуждалась на совещании Витте с "общественными деятелями" кандидатура Столыпина на пост министра внутренних дел. С этого периода они находились на политической арене одновременно.
Став председателем Совета Министров, Витте не потерял интереса к переустройству крестьянского землевладения, хотя центральным становился теперь вопрос о принудительном отчуждении в пользу крестьян части казенных и помещичьих земель. Временами, в моменты подъема крестьянского движения, даже в самых консервативных помещичьих кругах готовы были пойти и на это; 3 ноября царским манифестом были отменены выкупные платежи. Однако, как только карательная политика приносила успех, аграрное реформаторство встречало сопротивление.
В начале 1906 г. царь пишет: "Частная собственность должна оставаться неприкосновенной". Как меру, обещавшую смягчить крестьянский натиск на землевладение помещиков, Николай II одобрил необходимость признать надельные земли собственностью владельцев и установить порядок выхода крестьян из общины этот вопрос был включен в программу занятий Думы, разработанную виттевским кабинетом.
После аграрных бунтов 1905-1906 гг. для всех стала очевидной необходимость ликвидации принудительных общин. Предполагалось, что после этого возникнут общины со свободной системой землепользования, некоторые из них станут, по желанию самих крестьян, частными, некоторые - кооперативными хозяйствами. Законопроект I Думы о земельной реформе, который предусматривал разрешить эту проблему путем выкупа земли у частных собственников и передачи ее крестьянам, позволил бы крестьянам самим определить будущее общинного землевладения. Это был разумный и демократичный путь решения древнейшей и наиболее существенной социально-политической проблемы России.
В случае принятия законопроекта в деревне немедленно начался бы процесс социального расслоения, и нет сомнений [4], что из недр крестьянских масс возникло бы "буржуазное" меньшинство, что позволило бы осуществить внедрение фермерской системы по французскому или немецкому образцу.
Помещики в провинции приняли в штыки идею отчуждения их земель в любом варианте. К Николаю пошли записки, в которых требовали заменить Витте "лицом более твердых государственных принципов". А Николаю и навязанная ему конституция, и принудительное отчуждение, и Витте лично были поперек горла.
Правительство Витте, кроме подготовки к созыву Думы, занималось введением исключительного положения в отдельных местностях, расширением правительственной пропаганды как "средства успокоения населения и утверждения в нем правильных политических понятий", применением военно-полевых судов, смертной казни, репрессий против государственных служащих за участие в революционном движении. Порой Совету министров приходилось отмечать и даже пресекать карательные излишества, выражать неодобрение черносотенным выступлениям, приравненных по наказуемости к революционным, вырабатывать меры по предотвращению погромов. Действия против революции Витте делил на карательные -"так сказать, меры отрицательного свойства", дающие "только наружное временное успокоение" и меры "ограничительного характера" -уступки тем или иным социальным группам для их умиротворения.
В полугодичной деятельности Кабинета большое место отводилось преобразованиям, связанным с осуществлением провозглашенных 17 октября свобод законам об обществах и союзах, о собраниях, о печати. Элементы правового порядка Витте хотел использовать для развития нового строя, противоречивый характер которого современники выражали парадоксальной формулой: "конституционная империя с самодержавным царем".
Витте и сам в случае тактической необходимости готов был следовать этой формуле, выступать сторонником неограниченной царской власти.
В середине апреля были опубликованы результаты выборов в Думу, а в конце апреля 1906 г. перед открытием Думы Витте вышел в отставку. Он считал [1], что обеспечил политическую устойчивость режима, исполнив две свои главные задачи: возвращение войск с Дальнего Востока в Европейскую Россию и получение большого займа в Европе.
В это время вторично встал вопрос о Столыпине, как министре внутренних дел. Столыпину сразу повезло на его новом посту. Когда разгорелся конфликт между правительством и первой Думой, Столыпин сумел выгодно отличиться на фоне других министров, которые не любили ходить в Думу. Они привыкли к чинным заседаниям в Государственном совете и Сенате, где сияли золотом мундиры и ордена. В Думе же было иначе: там хаотически смешивались сюртуки и пиджаки, рабочие косоворотки и крестьянские рубахи, полукафтаны и священнические рясы, в зале было шумно, с мест раздавались выкрики, а когда на трибуне появлялись члены правительства, начинался невообразимый шум: это называлось новомодным словом "обструкция". С точки зрения министров, Дума представляла собой безобразное зрелище. Из всех министров достаточно уверенно в Думе вел себя только Столыпин, за два года пребывания в Саратовской губ. познавший, что такое стихия вышедшего из повиновения многотысячного крестьянского схода. Выступая в Думе, Столыпин говорил твердо и корректно, хладнокровно отвечал на выпады. Это не всегда нравилось Думе, зато нравилось царю.
Столыпин заводил негласные контакты с лидерами кадетов, ведя интенсивные переговоры с правым дворянством, всеми путями добиваясь своих целей.
На съезде уполномоченных дворянских обществ немало резких слов было сказано в адрес крестьянской общины. Нападки на общину в какой-то мере были тактическим приемом правого дворянства: отрицая крестьянское малоземелье, оно стремилось свалить все беды на общину. Вместе с тем эти нападки объяснялись и тем, что в период революции община сильно досадила помещикам: крестьяне шли громить помещичьи усадьбы "всем миром", имея в общине готовую организацию для борьбы.
При голосовании правительственной программы по пунктам вопрос о хуторах и отрубах не вызвал больших прений, ибо они мало интересовали дворян. Главные их заботы сводились к тому, чтобы закрыть вопрос о крестьянском малоземелье и избавиться от общины. Правительство предложило раздробить ее при помощи хуторов и отрубов, и дворянство охотно согласилось.
Во время частных переговоров со Столыпиным Совет объединенного дворянства обещал поддержку правительству на следующих условиях: роспуск Думы, введение "скорорешительных судов", прекращение переговоров с буржуазно-либеральными деятелями о вхождении их в правительство, изменение избирательного закона. Столыпин считал, что поддержка помещиков ему обеспечена, поскольку удалось сговориться насчет общины. Переговоры же с "общественными деятелями" имели еще несколько раундов, но ни к чему не привели.
I Дума была распущена 8 июля 1906 г., соглашение постепенно исполнялось. Налицо была консолидация контрреволюционных сил, чему немало содействовал министр внутренних дел. Это было замечено в верхах, где Трепов продолжал свои комбинации. Роспуск Думы стал вызовом общественному мнению. Теперь царский двор решил, чтобы "потрафить" либералам, заменить непопулярного Горемыкина не столь одиозной фигурой. Председателем Совета министров стал Столыпин, сохранивший за собой и портфель министра внутренних дел.
Приход на пост председателя Совета министров П. А. Столыпина вызвал у Витте на первых порах одобрение и надежды на успех переговоров о вхождении либеральной оппозиции в кабинет. По деятельности Столыпина, Витте был о нем хорошего мнения.
Руководители Совета объединенного дворянства видели в Столыпине человека, способного спасти от уничтожения систему землевладения. Октябристы и другие умеренные сторонники конституции, напуганные революционными крайностями, ухватились за Столыпина, как утопающий хватается за соломинку. Они приветствовали его программу, видя в ней стремление укрепить связи правительства с представителями умеренно-либеральных и умеренно-консервативных кругов, что, в свою очередь, способствовало бы укреплению конституционной монархии и окончательной ликвидации революционного движения. Столыпин казался им русским Тьером. Тьер, однако, в своих планах исходил из существования во Франции сильного крестьянского сословия с хорошо развитым инстинктом собственности. Такого крестьянства в России еще не существовало, и для его создания потребовались бы многие столетия.
3. СТОЛЫПИНСКАЯ АГРАРНАЯ РЕФОРМА
В намерения Столыпина не входило ни восстановление абсолютизма, ни уничтожение народного представительства - он стремился лишь к установлению в России консервативной, но строго конституционной монархии. Его мечтой была могучая, централизованная империя, экономически здоровая и культурно развитая. "Вы хотите великих перемен, - сказал Столыпин, обращаясь к левому, наполовину социалистическому большинству II Думы, - а я хочу великую Россию. " Именно эта утопическая мечта бросила страну в океан новых потрясений, ибо фатальная ошибка Столыпина заключалась в его непонимании реального положения России, когда высшее сословие, которое еще не сформировалось, как единая сила, не могло стать посредником в отношениях между правящим меньшинством и трудящимися массами.
Правда, быстрое развитие городов и промышленности вело к тому, что городское "третье сословие" начинало играть определенную роль в социальной и экономической жизни страны. В деревне же такой социальной страты не было. Выборы в I Думу показали, что крестьяне не способны были играть роль социально консервативного класса.
В то же время частная собственность дворян на землю практически изжила себя. Эта система стала настолько экономически неэффективной, что ее доля в общем производстве не составляла и 10%. Хотели они того или нет, но и правительство и консерваторы были вынуждены в конце концов принять факт естественного упадка землевладельческого дворянства.
После роспуска I Думы решение земельной проблемы перешло в руки Столыпина. Столыпин имел твердые взгляды относительно общины, хуторов, отрубов и путей их насаждения, что составило стержень его аграрной программы. Кроме того, он был сторонником серьезных мер по распространению начального образования. Оказавшись во главе правительства, он затребовал из всех ведомств те первоочередные проекты, которые давно были разработаны, но лежали без движения. В итоге Столыпину удалось составить целостную программу умеренных преобразований. 24 августа 1906 г. Правительство опубликовало декларацию, в которой пыталось оправдать свою политику массовых репрессий и возвещало о намерении провести важные социально-политические реформы. Подробнее преобразовательная программа была изложена Столыпиным во II Думе 6 марта 1907 года.
Некоторые мероприятия правительство начало проводить в спешном порядке, не дожидаясь созыва Думы. 27 августа 1906 г был принят указ о передаче Крестьянскому банку для продажи крестьянам части государственных земель. 5 октября последовал указ об отмене некоторых ограничений крестьян в правах, чем были окончательно отменены подушная подать и круговая порука, сняты некоторые ограничения свободы передвижения крестьян и избрания ими места жительства, отменен закон против семейных разделов, сделана попытка уменьшить произвол земских начальников, расширены права крестьян на земских выборах. Указ 17 октября 1906 г. конкретизировал принятый в 1905 г. по инициативе Витте указ о свободе вероисповедания, определив права и обязанности старообрядческих и сектантских общин. Представители официальной церкви никогда не простили Столыпину того, что старообрядцы получили такой устав в то время как соответствующее положение о православном приходе застряло в канцеляриях. 9 ноября 1906 г. был издан указ "О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования". Переработанный в III Думе, он стал действовать как закон от 14 июня 1910 года. 29 мая 1911 г. был принят закон "О землеустройстве".
Последние три акта составили юридическую основу мероприятий, вошедших в историю как "столыпинская аграрная реформа".
Экономическая целесообразность этой реформы, названной столыпинской, хотя ее проект был разработан еще до него, не вызывает сомнений [5]. Реформа довершала то, что нужно было сделать еще в 1861 году. В реформе были заложены идеи Валуева, Барятинского, Бунге и др. (это еще XIX в.) . В начале XX в Витте считал, что выход из общины может быть только добровольным, поэтому результат еще будет виден очень и очень нескоро. Еще весной 1905 г. Кривошеин А. В. (министр земледелия в правительстве Столыпина) предупреждал, что очень нужный переход к хуторам и отрубам - "задача нескольких поколений". Но между всеми прежними заявлениями и указом 9 ноября лежали события 1905-1906 гг. Расселить крестьян хуторами и мелкими поселками требовалось не только по экономическим, но и по политическим причинам. "Дикая, полуголодная деревня, не привыкшая уважать ни свою, ни чужую собственность, не боящаяся, действуя миром, никакой ответственности, - подчеркивал Столыпин, - всегда будет представлять собой горючий материал, готовый вспыхнуть по каждому поводу". И царизм, ощутив сполна эту угрозу, стал крушить общину.
Экономическая реформа была целесообразна, больше того, необходима. В случае удачи она сулила тем, кто к ней приспособился, более интенсивные формы хозяйствования, более высокие урожаи, более высокий уровень жизни. Она сулила прочный внутренний рынок для промышленности, увеличение хлебного экспорта и за его счет - погашение огромного внешнего долга. Но все это - в случае удачи.
Между тем реформа уже задумана была неудачно. Столыпин торопился, подгонял экономические процессы полицейским вмешательством. А вражда и насилие - плохие союзники в делах экономики.
В руках Столыпина, а точнее в руках "Совета объединенного дворянства", который поддерживал его, земельная реформа, хотя и имела здоровую основу, но по сути дела превращалась в орудие дальнейшего классового угнетения. Вместо того чтобы содействовать развитию свободного фермерства, за что ратовал Витте, положить конец принудительному характеру общинной системы и законам, ущемляющим гражданские права крестьян, столыпинский закон насильственно ликвидировал общину в интересах крестьянского "буржуазного" меньшинства.
По традиции, демократический путь аграрного развития условно называется американским, консервативный - прусским.
Столыпинская аграрная реформа находилась на прусском варианте. Она и была задумана во спасение помещиков. Столыпин сделал разрушение общины первоочередной задачей своей реформы. Предполагалось, что первый этап чересполосное укрепление наделов отдельными домохозяевами - нарушит единство крестьянского мира. Крестьяне, имевшие земельные излишки против нормы, должны были поспешить с укреплением своих наделов. Столыпин говорил, что таким способом он хочет "вбить клин" в общину. После этого предполагалось приступить ко второму этапу - разбивка деревенского надела на отруба или хутора. Последние считались наиболее удобной формой землевладения, ибо крестьянам, рассредоточенным по хуторам трудно было бы поднимать мятежи.
Что же должно было появиться на месте общины - узкий слой сельских капиталистов или широкие массы процветающих фермеров. Не предполагалось ни того, ни другого. Первого не хотело само правительство. Сосредоточение земли в руках кулаков должно было разорить массу крестьян. Не имея средств пропитания, они хлынули бы в город. Промышленность, до 1910 г. пребывавшая в депрессии, не смогла бы справиться с наплывом рабочей силы в таких масштабах, а наличие массы бездомных и безработных грозило новыми социальными потрясениями. Поэтому правительство дополнило указ, воспретив скупать в пределах одного уезда более шести высших душевых наделов, определенных по реформе 1861 года. По разным губерниям этот предел колебался в размерах от 12 до 18 десятин. Установленный для "крепких хозяев" потолок оказался низким. Что касается превращения нищего российского крестьянства в "процветающее фермерство", то такая возможность исключалась вследствие сохранения помещичьих латифундий. Переселение в Сибирь и продажа земель через Крестьянский банк тоже не решали проблему крестьянского малоземелья. Результатом такой реформы могло стать полное и окончательное утверждение в России помещичье-кулацкого ("прусского") типа капитализма и пауперизация боль шей части сельского населения. Капитализму потребовались бы многие десятилетия для переработки всей этой пауперизированной социальной среды, крайне слабой в производственном и культурном отношении, пораженной аграрным перенаселением.
В реальной жизни из общины выходила в основном беднота, а также некоторые горожане, вспомнившие, что в недавно покинутой деревне у них есть надел, который можно теперь продать. В 1914 г. было продано 60% площадей чересполосно укрепленных в том году земель. Покупателем земли иногда оказывалось крестьянское общество, и тогда они возвращались в мирской котел. Чаще покупали землю зажиточные крестьяне, которые сами не всегда спешили с выходом из общины. Покупали и другие общинники. В руках одного и того же хозяина оказывались земли и укрепленные, и общественные, что запутывало поземельные отношения. Поскольку столыпинская реформа в целом не разрешила аграрного вопроса и земельное утеснение возрастало, неизбежной была новая волна переделов, которая должна была смести многое из столыпинского наследия. И действительно, земельные переделы, в разгар реформы почти прекратившиеся, с 1912 г. возобновились.
На хутора и отруба тоже далеко не всегда выходили "крепкие мужики". Землеустроительные комиссии предпочитали не возиться с отдельными домохозяевами, а разбивать на хутора или отруба все селение. Чтобы добиться от крестьян согласия на разбивку, власти прибегали к бесцеремонным мерам давления. Крестьянин же сопротивлялся не по "темноте своей", как считали власти, а исходя из здравых житейских соображений. Крестьянское земледелие очень зависело от капризов погоды. Имея полосы в разных местах, крестьянин обеспечивал себе ежегодный средний урожай: в засушливый год выручали полосы в низинах, в дождливый - на взгорках. Получив весь надел в одном отрубе, крестьянин оказывался во власти стихии. Хутора и отруба вообще не обеспечивали подъема агрикультуры, преимущество их перед чересполосной системой хозяйства не доказано. Между тем хутора и отруба считались тогда единственным, причем универсальным средством повышения крестьянской агрикультуры. А альтернативные средства, выдвинутые самой жизнью, подавлялись. Реформа затормозила начавшийся с конца XIX в. переход сельского общества от устарелой трехпольной системы к многопольным севооборотам. Задерживался и переход на "широкие полосы", при помощи которых крестьяне боролись с чрезмерной "узкополосицей".
В большинстве своем крестьяне заняли неблагожелательную и даже враждебную позицию в отношении столыпинской реформы, руководствуясь двумя соображениями. Во-первых, и это самое главное, крестьяне не хотели идти против общины, а столыпинская идея о "поддержке сильных" противоречила взгляду крестьянина на жизнь. Он не желал превращаться в полусобственника земли за счет своих соседей. Во-вторых, более свободная политическая атмосфера, возникшая после манифеста 17 октября, открывала перед крестьянством новые возможности экономического развития с помощью кооперативной системы, что более соответствовало интересам крестьянства.
Сельскохозяйственная абстрактность замысла столыпинской аграрной реформы в значительной мере объяснялась, кроме других причин, тем, что ее разрабатывали люди, недостаточно хорошо знавшие деревню.
Несмотря на старания правительства, хутора приживались только в некоторых западных губерниях, включая Псковскую. Отруба, как оказалось, более подошли для губерний северного причерноморья, Северного Кавказа и степного Заволжья. Отсутствие сильных общинных традиций там сочеталось с высшим уровнем развития аграрного капитализма, исключительным плодородием почвы, ее однородностью на больших просторах и низким уровнем агрикультуры. В этих условиях переход на отруба прошел безболезненно и быстро принес производственную пользу.
Столыпин очень гордился своей ролью земельного реформатора. Он даже пригласил зарубежных специалистов по аграрному вопросу, чтобы они изучили работу, проделанную им и его правительством в деревне. За 5 лет, с 1907 по 1911 г. г. система крестьянского землепользования претерпела значительные изменения. Немецкий эксперт по аграрному вопросу профессор Ауфхаген позже писал: "Своей земельной реформой Столыпин разжег в деревне пламя гражданской войны. " К 1 января 1916 года из общины в чересполосное укрепление вышло 2 млн. домохозяев. Им принадлежало 14.1 млн дес. земли. 469 тыс. домохозяев получили удостоверительные акты на 2.8 млн. дес., 1.3 млн. домохозяев перешли к хуторскому и отрубному владению (12.7 млн. десятин) . Эти цифры нельзя механически складывать, т.к. некоторые домохозяева, укрепив наделы, выходили потом на хутора и отруба, а другие шли на хутора и отруба сразу, без промежуточной стадии. По подсчетам историка В. С. Дякина, всего из общины вышло около 3 млн. домохозяев, что составляет примерно 1/3 от общей их численности в тех губерниях, где проводилась реформа. Но некоторые из выделенцев фактически давно уже не были домохозяевами, т.к. постоянно жили в городе, а укрепили свой заброшенный надел только для того, чтобы его продать. Другие домохозяева (около 16%) , продав укрепленный надел, переселились в Сибирь.
Из общественного оборота было изъято 22% земель. Значительная их часть пошла в продажу. Иногда землю покупало сельское общество, и она возвращалась в мирской котел. Бывало, что "мироеды" скупали чересполосные наделы и отдавали их в аренду крестьянам-общинникам. Но последние и сами покупали землю. Владея общинным наделом, они, случалось, имели и несколько "укрепленных" полос. Все запутывалось и все получалось совсем не так, как задумало правительство. Главное же, властям не удалось ни разрушить общину, ни создать устойчивый и достаточно массовый слой крестьян-собственников. Так что можно говорить об общей неудаче столыпинской аграрной реформы.
Одним из вспомогательных средств реформы, ее частью, было переселение. Оно заслуживает положительной оценки несмотря на все огрехи и недочеты. Переселялась в основном беднота. Всего за 1906-1916 гг. за Урал перебралось более 3 млн. человек, более полумиллиона вернулось назад. Но, несмотря на всю масштабность переселенческого движения, оно не перекрывало естественный прирост крестьянского населения. Земельное утеснение в деревне возрастало, аграрный вопрос продолжал обостряться.
В качестве аргумента в пользу реформы иногда приводится тот факт, что по сравнению с последним пятилетием XIX века в 1909-1913 гг. вывоз хлеба количественно увеличился в 1.5 раза, а по стоимости - в 2 раза. В 1913 г. Россия экспортировала 647.6 млн. пудов.
После окончания революции и до начала первой мировой войны положение в русской деревне заметно улучшилось. Причинами этому послужили:
полная отмена с 1907 года выкупных платежей;
рост мировых цен на зерно от этого кое-что перепадало и простым крестьянам;
постепенное сокращение помещичьего землевладения вело к уменьшению кабальных форм эксплуатации;
- отсутствие в этот период сильных неурожаев (за исключением 1911 года) , и даже особенно хорошие урожаи в 1912-1913 годах.
Что касается аграрной реформы, то это была настолько широкомасштабная реформа, потребовавшая столь значительной земельной перетряски, что ее положительные результаты никак не могли сказаться в первые же годы.
На душу населения России в те годы производилось столько же хлеба, как в Швеции, Франции, Германии. Но эти страны ввозили хлеб, а России ежегодно экспортировала около 20% валового сбора зерна. Продолжалась политика "недоедим, но вывезем", начало которой было положено в 1887-1892 годах.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Столыпин не хотел наступления той реакции, которая сейчас связывается с его именем. Он сделал все, что мог для подавления революции. Но после ее окончания он рассчитывал на длительный период эволюционного развития. [4] Его афоризм: "Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России". Под руководством Столыпина была составлена программа реформ, включавшая в себя переустройство местного самоуправления и суда, введение социального страхования для рабочих, распространение земских учреждений на окраины страны, вероисповедные реформы, переход к всеобщему начальному образованию. В своей совокупности они имели бы большее значение, чем аграрная реформа.
Осуществилось из этих реформ немногое: страхование от несчастных случаев, реформа местного суда, кроме того, ввели земство в некоторых регионах. Все остальные реформы еще при жизни Столыпина застряли в Государственном совете - верхней палате российского парламента, а после его смерти они были провалены.
Сразу же после окончания революции 1905-1907 годов события приняли совсем не тот оборот, на который рассчитывал Столыпин. Революция разоблачила царский строй, оттолкнула от него почти все классы. И только класс помещиков в своем огромном большинстве оставался на стороне правящего режима, только на него этот режим мог с уверенностью опереться.
Соответственно возросла зависимость правительства от настроений помещиков. А последние быстро опомнились от страха и решили, что жизнь вошла в прежнюю колею и ничего не нужно в ней менять. Именно помещики развернули шумную кампанию против местных реформ, увидев в них покушение на свои вековые привилегии. Бюрократы старого закала тоже не были довольны столыпинскими нововведениями. С другой стороны, в придворных верхах укрепились реставраторские настроения, разрабатывались разные проекты, имевшие целью ликвидацию Думы, а Столыпин считал, что они обернутся "злостной провокацией и началом новой революции". Клерикалы были недовольны столыпинской политикой веротерпимости и с подозрением относились к проекту введения всеобщего начального образования, ибо в нем упор делался на развитие светской школы. Наконец, и сам царь начинал тяготиться Столыпиным, считая, что он узурпирует его власть. Против Столыпина создалась мощная коалиция. Это классический пример того, как официальное правительство захлестывает реакционная волна.
Как пишет Солженицын [6], правым кругам и внешним сферам Столыпин был нужен для борьбы с революцией, а когда революция отошла, "политика Столыпина стала им всем нетерпима и невозможна". С 1908 года началась систематическая травля Столыпина правыми сначала при попустительстве, а потом и с разрешения Николая.
Столыпин в последний год своей жизни работал над проектом обширных государственных преобразований. Но после его смерти все бумаги, связанные с проектом, исчезли.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ананьин Б. В., Ганелин Р. Ш. Сергей Юльевич Витте; Вопросы истории N8,1990
2. Зырянов П. Н.. Петр Аркадьевич Столыпин; Вопросы истории N6,1 990
3. Зырянов П. Н. Столыпин и судьбы крестьянства; Диалог N12,1990
4. Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте; Вопросы истории N6 - N8,1990
5. Дякин В. С. Когда мы проскочили поворот? ; Знание сила N2,1991
6. Дякин В. С. Был ли шанс у Столыпина? Звезда N12,1990